[Yvvi]

Дантон и его речи. Немного подумаю над ними.

ОБЪЯВЛЕНИЕ ВОЙНЫ ЖИРОНДЕ

Конвент, 1 апреля 1793 года.

Дантон вернулся, из Бельгии. Он видел измену Дюмурье, поражение армии и чувствует более чем когда-либо необходимость тесного единения Конвента с. Францией. Он хочет, по его словам, протянуть "оливковую ветвь мира" направо и налево. Но жестокие нападки Ласурса, вызванные запросом Пеньера, разрушают его планы. Накануне вечером в клубе якобинцев он дал обещание "поднять завесу". Потрясенный всем виденным им на границах, ожесточенный смертью жены и злобными нападками па него, он объявляет войну Жиронде.

речь Дантона

Дантон. Прежде всего я должен отдать вам справедливость, как истинным друзьям народа, вам, граждане, сидящим на этой Горе (оборачиваясь к скамьям левого крыла); вы лучше видели вещи, чем я.

Я долго думал, что, несмотря на врожденную стремительность моего характера, я должен смягчать природные свои свойства и в трудных условиях, в какие я был поставлен при выполнении возложенного на меня поручения, держаться умеренности, которую, мне казалось, диктовали обстоятельства. Вы обвинили меня в слабости, и вы были правы: я признаю это перед лицом всей Франции!

Кто же здесь обвинители? Да, это те самые люди, которые всякими ухищрениями и вероломством упорно пытались избавить тирана от карающего меча закона. (Возгласы с мест: "Это правда!" — Ропот на правых скамьях). Граждане, и эти самые люди имеют дерзость выступать теперь в роли обличителей!..

Ваших комиссаров называли виновниками дезорганизации армии. Мы виновники дезорганизации? Мы, собравшие французскую армию, мы, изгнавшие врага из многих важных пунктов! А если бы тот, кто говорил, что мы являлись с целью посеять смуту, был свидетелем нашего поведения, ему пришлось бы сознаться, что мы презирали австрийские пушки так же, как будем презирать клевету и интриги врагов свободы...

И вот за то, что я был слишком благоразумен и осмотрителен, и обо мне искусно распустили слух, будто я создал себе партию приверженцев и стремлюсь стать диктатором или королем, за то, что я не хотел, отвечая моим противникам, вызывать слишком острые столкновения, распри и быть виновником раздоров в этом Собрании, теперь меня обвиняют, будто я презираю и принижаю Конвент!

Унижать Национальный конвент! Да кто же больше меня неустанно стремился поднять его достоинство и укрепить его авторитет? Разве я не говорил с уважением даже о моих врагах? (Обращаясь к правой стороне собрания). Я спрашиваю вас, мои вечные обвинители...

Мы желали короля? Да ведь именно тех, кто имел глупость и трусость щадить короля, только их и можно подозревать в желании восстановить трон. Только те, кто все время старались восстановить Дюмурье против народных обществ и против большинства Конвента, только они и называли наши настойчивые просьбы о помощи малодушием, только они, не скрывая, хотели поразить Париж за выказанный им патриотизм, вооружить против него все департаменты...

Большинство членов Собрания поднимается и указывает на правое крыло: "Да, да, они хотели это сделать".

Да, они одни, только они соучастники заговора, и они меня обвиняют! Хорошо же! Я вижу, что не может быть больше мира между Горой, между патриотами, требовавшими смерти тирана, и презренными людьми, клеветавшими на нас по всей Франции, чтобы спасти его!

Большинство членов левой части Собрания встает с мест и аплодирует. Слышатся возгласы: "Мы спасем отечество".

Нас обвиняют в том, что мы составляем заговоры в Париже. Хорошо! Мы раскрыли перед народом всю нашу жизнь — жизнь людей, идущих смелым шагом к революции. Мне приписывают преступные замыслы, осыпают меня самыми ужасными эпитетами, не щадят ничего, лишь бы нас обвинить, а теперь хотят вдобавок нас запугать! О, нет! (В левой части Залы раздаются бурные аплодисменты, их поддерживают и на трибунах).

Можно ли было хоть на миг поверить такой нелепости, будто я мог соединиться с Дюмурье? Против кого восстает Дюмурье? Против Революционного трибунала: но ведь я настоял на создании этого трибунала. Дюмурье хочет уничтожить Конвент. Когда с этою же целью был предложен созыв первичных собраний, кто, как не я, воспротивился этому? Если бы я действовал в согласии с Дюмурье, разве я противодействовал бы его финансовым мероприятиям в Бельгии? Разве я разрушил бы его проект восстановления представительства трех сословий?

Кому Дюмурье объявляет войну? Народным обществам. А кто из нас сказал, что без народных обществ, без помощи народной массы нет спасенья?

Разве такие заявления согласуются с поступками Дюмурье? И не находите ли вы, что в соучастии следует обвинить прежде всего тех, кто спешил оклеветать посланных в Бельгию комиссаров, чтобы обречь заранее их миссию на неудачу? (Аплодисменты). Кто торопил посылку комиссаров? Кто ускорил набор солдат, кто способствовал пополнению армии?

Это сделал я; и перед лицом всей Франции я заявляю, что именно я энергичнее всех работал над пополнением армии. Разве я, подобно Дюмурье, клеветал на солдат свободы, которые массами идут на подкрепление наших разбитых армий? Разве я не говорил, что эти неустрашимые люди заражали своим патриотизмом, почерпнутым ими на родине, всю армию? Разве я не говорил, что эта часть армии, находясь на чужой территории, не проявляла прежней силы, но, подобно сказочному великану, едва вступив ногой на землю свободы, она возродится во всей своей республиканской доблести? Разве так говорит человек, жаждущий дезорганизации? А разве мое поведение не было поведением гражданина, который хочет оберечь вас от всей Европы?

Когда же перестанут вызывать все эти призраки и химеры, которые рассеиваются тотчас при свете истины, при первом же определенном и ясном разъяснении!

Я требую, чтобы следственная комиссия немедленно приступила к работе, чтобы она расследовала подробно поведение каждого депутата со дня открытия Конвента; я требую, чтобы она с особой тщательностью расследовала поведение тех депутатов, которые, уже после издания декрета о неделимости Республики, стремились ее расколоть; тех, кто после провала их предложения об обращении к народу, постоянно клеветал на лучших граждан. И если здесь, как я полагаю,большинство — истинные республиканцы, они сделают должные выводы.

Я требую, чтобы Конвент расследовал поведение тех, кто отравлял общественное мнение во всех департаментах; тогда мы увидим, что следует думать о людях, имевших дерзость предлагать местным властям арестовать комиссаров Конвента; о людях, желавших сделать граждан и администраторов судьями над депутатами, посланными вами в департаменты, чтобы поднять народный дух и ускорить рекрутский набор. Тогда станет ясно, кто были те, которые вначале имели дерзость вступать в переговоры с королевской властью, а затем, разочаровавшись, по их словам, в силе народа, задумали спасти обломки этой власти. Надо раз и навсегда запомнить: тот, кто хотел спасти личность короля, тем самым обнаружил намерение спасти королевскую власть. (Аплодисменты большей части собрания).

Все выяснится, и тогда никого нельзя уже будет обмануть уверением, будто трон был разрушен нами для того, чтобы создать на его месте новый. Кто решился сразить одного короля, тот, ясное дело, становится с тех пор смертельным врагом всех королей...

Я требую, чтобы комиссия расследовала не только действия комиссаров, но и поведение тех, кто своими преступными и дерзкими письмами пытались уверить всех, что Республикой руководят преступники. Я требую, наконец, чтобы комиссия назвала имена тех, кто развращал умы народа, кто хотел вооружить департаменты против Парижа, имена тех, кто хотел спасти тирана.

Я требую, чтобы мое предложение было поставлено на голосование, и тогда все увидят (аплодисменты), боюсь ли я обвинителей. А я... я укрепился в цитадели разума и выйду из нее с орудием истины, чтобы превратить в прах всех моих врагов.

Дантон сходит с трибуны, сопровождаемый бурей аплодисментов большей части Собрания и граждан. Некоторые представители крайней левой бросаются к нему, чтобы заключить его в объятия. Аплодисменты долго не прекращаются.

С вот этого сайта: larevolution.ru/books/danton-sp.html